«Большая нефть» Сибири — путь подвига и вдохновения. Когда нефть открыли

Как открывали первую тюменскую нефть

Асфальт, стройматериалы, сотовые телефоны, современные автомобили, - перечислять блага цивилизации можно долго. Еще сто лет назад, то, чем мы сейчас свободно пользуемся, представить было невозможно. Что же так изменило «лицо земли»? Причин много, но одна из них – открытие тюменской нефти.

История «черного золота»

Можно смело говорить, что официально сибирскую нефть открыли еще во времена Петра I. Император направлял в Сибирь научные экспедиции. Одна из них обнаружила нефть. Образец «черного золота» царю преподнес капитан Табберт. А после этого про «дивную жидкость» забыли на несколько веков.

Честь открытия нефтяной провинции в Сибири могло бы принадлежать омскому предпринимателю Пуртову, который в 1912 году с помощниками попытался пробурить скважину у селения Цингалы на берегу Иртыша. Сейчас это территория Ханты-Мансийского округа. И кто его знает, насколько удачлив был бы Пуртов…Но его работам помешала Первая мировая война.

Следующий раз о нефти в Западной Сибири заговорили в 30-х гг. Молодой Советской республике «черное золото» было очень нужно! И, когда в 1932 г. академик Иван Губкин выдвинул идею о необходимости поисков нефти на восточном склоне Уральского горного хребта, в Сибирь направились первые партии геологов. Привозили они в основном рассказы местных остяков и вогулов об естественных выходах нефти в Кондинском районе, в районах рек Большой Юган и Белая. Прошло еще несколько десятилетий, прежде чем в этих местах заработали буровые.

Шаимское открытие

Первая нефть промышленного значения (дебитом 350 тонн в сутки) была получена в 1960 году около села Шаим Кондинского района. Бригаду Семена Урусова, пробурившую ту знаменитую скважину, тот момент в лицо знал весь Союз. Затмить их смог, пожалуй, только Юрий Гагарин, совершивший первый полет в космос.

Но путь к этой нефти был тернистым. Скептики, не верящие в перспективы Сибири, тормозили процессы согласования, как могли. То, что в Сибири есть нефть, надо было еще доказать. Но даже, когда случилась «шаимская сенсация» в «высоких» московских коридорах сомневались, а стоит ли связываться с Сибирью? Ни дорог, ни городов … Вся доставка оборудования либо по воде, либо по воздуху.

— Гиблое это дело - осваивать Сибирь! – сейчас эти рассуждения кажутся смешными. А ведь тем, кто стоял у истоков добычи нефти в Тюменской области по-настоящему приходилось бороться с такими взглядами.

Но… нефть была нужна стране! Возрастающие потребности Союза не удовлетворяли ни добыча в Волжском бассейне, ни Баку.

Итак, весной 1959 г. бригада бурового мастера Семена Урусова высадилась недалеко от села Шаим. И уже 4 октября 1959 г. газета «Тюменская правда» опубликовала заметку «Открыта первая тюменская нефть»:

– 25 сентября на Мулымьинской структуре, вблизи села Шаим, на глубине 1405 м был открыт нефтеносный пласт, суточный дебит которого по предварительным данным составляет свыше 1 т лёгкой нефти... Близость района к промышленным центрам Урала и железной дороге открывает возможности для быстрого промышленного освоения запасов нефти и газа. Тюменская область в скором будущем может стать новым советским Баку!, - ликующе писали журналисты.

Тогда было сложно представить, что это Баку до Сибири далеко.

Открытие Шаимского (Трёхозёрного) месторождения стало предвестником «нефтяной Сибириады». В интервью все той же «Тюменской правде» в июне 1960 г. директор Института геологии и геофизики Сибирского отделения Академии Наук СССР, академик Анатолий Трофимук предсказывал, что «Конда в самом недалёком будущем станет крупным нефтепромыслом страны». Но Конда так и не стала основным кластеров добычи в эпоху «нефтяного» освоения Сибири.

Хотя многие геологи и сегодня уверены, что в будущем здесь будут добывать ценнейшую нефть, в 60-е годы бурить было выгоднее в восточной части ХМАО. А о том, чтобы добывать нефть на юге Тюменской области речь вообще не шла.

В ритме Сибири

В 1960-х годов в регионе были открыты крупные месторождения нефти в районе Обь-Иртышского междуречья - в Усть-Балыке и Мегионе. Не смотря на это в Государственном комитете по запасам полезных ископаемых (ГКЗ) СССР все еще высказывались сомнения относительно рентабельности добычи. Основные аргументы были все те же: дорог нет, аэропортов нет, период навигации короткий. Сомневались не только в Москве – к сибирским болотам было приковано внимание мировой прессы. О тюменской нефти писали все известные западные издания. Не сдерживая злорадства, они предрекали, что «русские утонут в Сибири»

Не утонули. Доказали коммунистической партии, стоящей у «руля власти», что смысл осваивать Сибирь есть. Доказали всему миру, что на трудовые подвиги русские способны. В правительстве страны по достоинству оценили сибирские перспективы. Благодаря крупным капиталовложениям в Тюменской области были достигнуты такие темпы и масштабы разработки месторождений, каких не знала мировая история.

За два десятилетия на безлюдных болотах, в тайге и тундре, выросли города и крупнейшие предприятия. Со всей страны сюда ехали молодые люди с горящими глазами. Их руками страна «качала» сибирскую нефть. Они стали поистине самой главной ценностью нашего края.

А Тюмень, до этого носящая гордое название «столицы деревень», превратилась в центр управления нефтедобывающего комплекса: в городе было построено более 40 проектных институтов и заводов.

КСТАТИ

Первая в Тюменской области опорная скважина была пробурена в Тюмени в 1949 году. Сейчас в районе перекрестка улиц Мельникайте - Геологоразведчиков установлен памятный знак.

КОНКРЕТНО

Крупные месторождения нефти расположены в Среднем Приобье. На Ямале нефтяные залежи сменяются газовыми, газоконденсатными, нефтегазовыми. Более 60% запасов нефти страны сосредоточено в Югре, свыше 90% природного газа – на Ямале.

ЦИФРЫ

Объемы добычи нефти в Тюменской области (юг региона) к 2030 году могут вырасти до 18,5 млн тонн. В настоящее время объем добычи не превышает 12 млн тонн. Кстати, буквально на днях было запущено новое Южно-Нюрымское месторождение в Уватском районе Тюменской области. Планируемая ежегодная добыча в 800 тысяч тонн.

www.tumen.kp.ru

Они открыли нефть, нефть открыла их…. Нефть. Люди, которые изменили мир

Они открыли нефть, нефть открыла их…

В этой жидкости заключено будущее богатство страны, в ней – процветание и благополучие ее жителей…

Игнаций Лукасевич

Нефть сегодня является одним из самых важных источников энергии в мире. Широкое применение она получила в XX веке, что послужило качественным скачком в истории развития цивилизации. В настоящее время из нефти добывается свыше 700 видов нефтепродуктов, используемых в быту и в самых разнообразных отраслях промышленности. Но прежде, чем появились автомобили, телефонные аппараты, была синтезирована вискоза и т. д., – словом, все, что изготавливается из нефтепродуктов, – был пройден путь, полный как терний и неудач, так и успехов.

Герои этой книги – люди, главным делом в жизни которых стала нефть. Для того чтобы доказать состоятельность проектов, в которые они верили, они терпели лишения, рисковали не только своим благополучием, но, порой, и жизнью. Именно их опыт предшествовал современным технологиям в нефтегазодобыче, нефтегазопереработке и нефтехимии.

Самый первый в России нефтяной промысел и первый нефтеперегонный завод построил еще в 1745 году Федор Прядунов. К сожалению для него, он опередил свое время: нефть тогда была еще почти никому не нужным продуктом. Прядунов, став собственником нефтяного промысла, угодил в долговую яму. Кстати, для нефтедобытчиков это единственный и уникальный за всю историю случай.

Толчком для развития нефтедобычи стал спрос на керосин. Один из первых в России керосиновых заводов построил Василий Кокарев. Вещество, которое производил его завод, называли фотонафтиль – «свет нефти». Далее, в 40–50-е годы XIX века, керосин был получен многими исследователями независимо друг от друга. Однако Лукасевич и Зех стали первыми, кто сделал это путем дистиллирования сырой нефти.

С каждым годом могучее «генеалогическое дерево нефти» разветвлялось. Бурное развитие промышленности требовало новых нефтепродуктов. Так, Сидор Шибаев организовал производство серной кислоты, применявшейся для очистки дистилляторов на заводах, а также минеральных смазочных масел – оленафтов. Но на мировой рынок машинные масла отечественного производства вывел Виктор Рогозин, сумевший получить высококачественные смазочные материалы из нефтяных остатков. Уже в 1880 году он получил право маркировать свои нефтепродукты российским государственным гербом. Это было наивысшим знаком качества. «Никакая страна не может считаться промышленно развитой, ни даже развиваться промышленно, если в ней нет химического производства», – справедливо утверждал Виктор Рогозин.

На этом этапе произошло разделение нефтепромышленников на тех, кто занимается переработкой полезного ископаемого, и на тех, кто сосредоточился на его добыче.

Когда освоение нефтяных месторождений в стране еще только начиналось, великий русский химик Дмитрий Менделеев заметил: «Перерабатывать нефть нужно в России, а за рубеж продавать готовые нефтепродукты». Дмитрий Иванович разработал аппарат беспрерывной перегонки нефти, наладил производство мазута и масел из нефтяных остатков. Его изобретения были сделаны в преддверии «эпохи нефти». Она наступила, когда углеводородное сырье стало движущей силой, питающей разнообразные двигатели: без него они не могли работать. Встал вопрос о транспортировке нефти и нефтепродуктов.

Владимир Шухов, которого за большое число разнообразных изобретений называли человеком-фабрикой, в 1895 году вывел точные математические формулы, описывающие протекание по трубам нефти и мазута. Его расчеты применяются и сегодня при прокладке самых современных нефтяных магистралей. Так, например, по заложенным Шуховым принципам строятся цилиндрические резервуары-нефтехранилища. Кроме того, он был первым, кто создал непрерывно действующую экспериментальную крекинговую и нефтеперегонную установки, насосы… Спустя многие годы президент одной из крупнейших российских нефтяных компаний скажет о выдающемся русском инженере: «Мы, по сути, разрабатываем его инженерные идеи, когда сегодня наращиваем добычу, прокладываем трубопроводы, повышаем глубину переработки нефти».

Нефтяная промышленность в своем развитии требует все более уникальных и инновационных решений. Эта потребность сформировала ряд технологий и подходов, которые легли в основу нефтяного инжиниринга, ставшего искусством воплощения творческих идей на всех этапах – от проектирования до реализации проекта.

Наша компания охотно приняла участие в издании этой книги, потому что мы считаем важным, чтобы широкий круг читателей познакомился с историей нефтяной отрасли, вспомнил или узнал имена нефтяников-первопроходцев.

Все мы, кто причастен к нефтяной отрасли, испытываем благодарность к этим удивительным, уникальным людям. Они открыли нефть, а она, в свою очередь, открыла миру их – незаурядных, увлеченных, способных на поступки, которые увековечили их имена. Одни из них более известны, другие – менее, но каждый из них внес свой весомый вклад в день сегодняшний, когда жизнь без нефти невозможно даже представить.

Сергей Анисимов,

генеральный директор компании «Гипрогазоочистка»

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

«Большая нефть» Сибири — путь подвига и вдохновения

Первые геологи пошли в Сибирь еще в 1930-х годах, когда прогноз о существовании нефти на восточном склоне Уральского горного хребта выдвинул в 1932 году основоположник советской нефтяной геологии академик Иван Губкин

Второе освоение Сибири — это нефтяная эпопея, давшая стране богатство сибирских нефтяных месторождений. На том, что нефть в Западной Сибири есть, говорили и в начале 30-х годов и ранее. Однако первые фонтаны больших месторождений, давшие промышленную нефть, забили в начале 60-х годов.

Искать нефть геологи отправились почти сразу после Великой Отечественной войны. Особенно остро вопрос встал в конце 50-х годов, когда уровень добычи нефти во «Втором Баку» — Башкирии и Поволжье, начал постепенно снижаться.

Первые геологи пошли в Сибирь еще в 30-х годах, когда прогноз о существовании нефти на восточном склоне Уральского горного хребта выдвинул в 1932 году основоположник советской нефтяной геологии академик Иван Губкин.

21 апреля 1948 г. был подписан приказ №108 по Главному управлению нефтяной геологии Министерства геологии СССР «О развитии геолого-разведочных работ на нефть и газ в Западной Сибири и неотложной помощи Центральной Западно-Сибирской нефтеразведочной экспедиции — о бурении опорных скважин».

17 июня 1948 г. по тому же министерству был издан новый приказ, №375 — «Об утверждении Западно-Сибирской экспедиции по разведки нефти и природных газов — круглогодичной». В конце 50-х годов ХХ века на тюменских просторах приступила к работе геологоразведочная экспедиция.

Советские геологи пробурили первую скважину в 1948 году — она находится почти в центре современной Тюмени, на улице Мельникайте. Вместо нефти скважина в 2 тыс. метров дала минеральную воду, однако работы по поиску нефти и газа в Западной Сибири это не остановило.

Основные направления геолого-разведочных работ были в конце ноября 1950 г. в Новосибирске на совещании геологов, геофизиков, нефтяников Министерства геологии и АН СССР.

Было принято решение покрыть Западно-Сибирскую низменность густой сетью опорных глубинных скважин и рассечь из конца в конец геофизическими профилями.

Нефть и газ начали искать на юге Западной Сибири, в Омске, Томске, а затем началась разведка на севере Западно-Сибирской низменности. Об открытии первой нефтегазоносной провинции в Западной Сибири возвестил газовый фонтан, забивший из опорной скважины Р-1 вблизи села Берёзово.

Скважину по указанию геолога Александра Быстрицкого пробурила бригада под руководством мастера Василия Мельникова.

Говорили, что газовый фонтан забил по чистой случайности, мол, буровая бригада уже закончила работу и собиралась уходить со скважины.

Однако, это не так — удача и «счастливые случайности» всегда сопутствуют тем, кто вел длительную, планомерную работу, и кто тяжело трудился над поставленной задачей. И особенно тем, за чьей спиной стоит огромное государство, сконцентрировавшее свои силы на решении вопроса о поиске нефтяных богатств Сибири.

Имена тех, кто нашел первые нефтяные месторождения, вписаны в историю. В нечеловеческих условиях, без транспортной техники — где высадились, там и начинали бурить, были найдены залежи нефти.

На севере Тюменской области, на берегах Конды начальник одной из буровых бригад Семён Урусов нашел первую нефть. Ее дала скважина 2Р, пробуренная в районе маленького села Шаим, немного — всего полторы тонны в сутки. Вторая скважина была более результативной — 12 тонн нефти в сутки.

Там же, на берегу Конды, когда геологи еще сомневались, а есть ли здесь нефть, 21 июня 1960 года ударил большой фонтан — из скважины под номером 6Р, почти 400 тонн нефти в сутки. Позже за это открытие Семену Урусову было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а его бригада получила почетное звание «Лучшая буровая бригада Министерства геологии СССР». Так было открыто первое в Западной Сибири месторождение.

Первую промышленную нефть Западной Сибири дало Мегионское месторождение, первый фонтан там забил 21 марта 1961 года. Пробурил скважину, открывшую одно из крупнейших и первых месторождений в Сибири геолог, будущий доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН (1991) и Герой Социалистического Труда Фарман Салманов.

С этим бурением в районе Сургута связана почти детективная история: работы над скважиной начались практически самовольно и тайком. С 1955 по 1957 годы Салманов работал начальником Плотниковской и Грязненской нефтегазоразведочных экспедиций в Кемеровской и Новосибирской областях. Идея была в том, что нефть есть и на Кузбассе, в чем не был убежден Салманов.

Оставив поиски в Кузбассе, Салманов увез свою геологическую партию тайком в Сургут в августе 1957 года. Приказ о переброске партии позднее подписали задним числом, разрешив группе остаться там, где решил геолог.

Когда первая скважина в районе селения Мегион дала фонтан, Салманов написал в Москву «В Мегионе на скважине № 1 с глубины 2180 метров получен фонтан нефти. Ясно? С уважением, Фарман Салманов».

После того, как и из второй скважины в районе Усть-Балыка забил фонтан, Салманов отправил начальству радиограмму: «Скважина лупит по всем правилам». Большая нефть в Сибири была найдена.

Позже были открыты другие месторождения, всего более десятка, в том числе супергигант Самотлор — шестое по величине нефтяное месторождение в мире. Добыча нефти в Волго-Уральском регионе продолжала снижаться, и к середине 67-х годов разницу полностью покрыла Западная Сибирь.

«Германский реваншизм»: Чем калининградский губернатор вызвал гнев Запада?

В планах советской власти было довести добычу нефти в Западной Сибири до 100−120 млн тонн к 1975 году (за пять лет), и они казались нереальными — ведь в Татарии на это потребовалось 23 года. Сибиряки справились, несмотря на совершенно другие условия добычи и сложности с транспортировкой нефти.

Первопроходцам было нелегко, бурить приходилось, вырубая леса, осушая болота и борясь с вечной мерзлотой.

Время подвигов освоения Сибири было не делом добычи природных ресурсов — оно, по воспоминаниям, например, моего отца, не геолога, но строителя БАМа, было делом преобразования природы, творчества, подвига и героев.

На Западе опять не верили, что СССР сможет достичь заявленных планов по добыче нефти к 1975 году, хотя опыт уже должен был научить, что в СССР возможно было и невозможное.

Британская Financial Times писала с сомнением, что «посмотрим, смогут ли они осуществить то, о чем мечтают…». Смогли и осуществили, изменив мир вокруг себя силой человеческой воли и разума. Россия до сих пор, до самого сегодняшнего дня экономически живёт во многом благодаря этому подвигу.

Автор: Анастасия Громова

НАВЕРХ СТРАНИЦЫ

marketsignal.ru

Когда закончится нефть?

Мировой энергобаланс неуклонно движется от использования ископаемого топлива к возобновляемым источникам энергии. Революция электромобилей также подрывает значение нефти.
Российская экономика основана на экспорте дорогостоящих нефти и газа, поэтому в стране уделяют крайне мало внимания новым технологиям в сфере энергетики.
Чем больше в стране нефти, тем, как правило, жестче в ней политический режим. Наличие нефтяной ренты позволяет властям подкупать и держать под контролем свое общество.
Падение цен на нефть ударит по нынешнему российскому режиму, нефтяная отрасль из донора превратится в акцептора бюджетной помощи и потеряет статус священной коровы.

Сергей Медведев: Будущее в прошлом человечества наступало, по меньшей мере, трижды. Сначала – когда эпоха дров сменилась эпохой угля, затем – когда эпоха угля сменилась эпохой нефти, и наконец, сейчас мы находимся на пороге нового перехода, когда эпоха ископаемого топлива будет сменяться эпохой возобновляемых источников энергии – солнца, ветра, гидроэнергетики. Что это будет и каким образом это повлияет на Россию?

У нас в гостях Владимир Милов, политик и общественный деятель, и Владимир Чупров, руководитель энергетической программы "Гринпис России". Я всегда вспоминаю знаменитое высказывание 2000 года шейха Ямани, министра нефти Саудовской Аравии: через 30 лет будет море нефти, но никто не будет ее покупать. Сбывается ли этот прогноз?

Владимир Милов: Во многом – да. Помните, в предыдущее десятилетие было много разговоров о пиковой добыче нефти: наступит такой момент, когда мы не сможем добывать больше, будет страшный нефтяной голод, все будут воевать друг с другом за ресурсы. В последние лет пять-семь впервые появились публикации о пиковом спросе, то есть сейчас основной ход мыслей такой: на каком-то горизонте, может быть, в 10–15 лет, нас ждет пик спроса на нефть, после которого он будет только падать, и она будет вытесняться другими источниками энергии: газом, альтернативной энергетикой и так далее. Энергетика – вообще штука не быстрая и инертная, но так или иначе движение в эту сторону довольно ощутимо.

Сергей Медведев: То есть это проблемы со стороны спроса: не нефтяники меньше дают, а потребителям нужно меньше нефти?

Владимир Чупров: Со стороны той технологической ниши, которая всадила свой электромобильный нож в спину нефтяной отрасли. 2017 год в этом смысле преодолел интересную психологическую планку: был продан один миллион электромобилей, из них примерно половина в Китае, который формально не является развитой страной. Сегодня мировая политика такова, что вся эта история сдвигается по временной шкале влево, потому что Голландия, Германия, Норвегия и Китай говорят, что начинают ставить цели по отказу от двигателей внутреннего сгорания: у нас просто не будет поршней. И это уже реальные амбициозные политические цели, которые ставят серьезные страны.

Сергей Медведев: Электромобиль ударит по нынешнему российскому режиму, по всей рентной сути страны?

Владимир Милов: Да, это главная опасность. Хотя есть и другие моменты: например, очень массовые тренды в той же Европе, Китае и Соединенных Штатах – перевод грузового и пассажирского транспорта на природный газ. Кроме этого в сельском хозяйстве массово используется биотопливо, особенно в крупных странах, где есть площади для выращивания. Лет десять назад доля нефти в мире в транспортном секторе была где-то процентов 98, сейчас чуть выше 90. Это довольно очевидное движение.

Электромобиль ударит по нынешнему российскому режиму, по всей рентной сути страны

Сергей Медведев: Основное потребление нефти – это транспорт?

Владимир Милов: Главная проблема была как раз в том, как технологически заменить нефть на транспорте. Двигатели внутреннего сгорания были вне конкуренции, но жизнь не стоит на месте, и сейчас это все стало реальностью.

Владимир Чупров: Социальный феномен, который наблюдается в западных странах: молодежь (это мощнейший сегмент потребителей транспорта) слезает с легковых автомобилей, взамен – общественный транспорт, и это потихонечку будет выдавливать объемы потребления энергии в первую очередь на легковом транспорте.

Владимир Милов: Крупнейшие производители традиционных машин на двигателях внутреннего сгорания уже взяли электромобили как ключевой тренд будущего. Можно сделать выводы о сроках, глядя на их инвестиционные планы.

Сергей Медведев: За счет каких источников энергии произведено электричество для электромобиля?

Владимир Чупров: Это зависит от страны. Электробаланс в Германии – это на 30% уголь, на 30% возобновляемая энергетика, на 10–15% атомная. В российской европейской части газ в основном природный. В Китае 60–70% – уголь. Если в электрическом балансе доминирует уголь, тогда климатический, экологический след не очень хороший. Но если доминирующим элементом является газ, тогда климатически и экологически выигрыш электромобилей очевиден.

Владимир Милов: Владимир прав по цифрам, но здесь нужно смотреть на динамику, потому что уголь очевидно умирает. Есть такая теория (и я ее сторонник), что уголь уже прошел свой пик в 2013 году и с тех пор только ниже. Есть много мнений о том, что уголь не будет восстанавливаться, потому что никто не строит так массово, как раньше, новые угольные электростанции, переходят на газ. У того же Китая полно своего угля, но они даже в России хотят закупать природный газ по мировым ценам.

Сергей Медведев: В какой момент возобновляемые источники энергии перекроют традиционные?

Владимир Чупров: Это зависит от того, какая будет политика в ближайшие 10–20 лет. Сейчас тренды разнонаправленные: допустим, Китай в этом году сказал, что он не будет субсидировать солнечную энергетику, электроэнергетику. В Штатах пришел Трамп и начал поддерживать уголь.

Сергей Медведев: А что происходит с хранением солнечной энергии?

Владимир Чупров

Владимир Чупров: Технологически этот вопрос решается. Там несколько подходов. Подход номер один – это прогнозирование погодных условий. В Германии где-то нет ветра, а где-то он всегда есть, а дальше нужно спрогнозировать, можно ли перекидывать эти мощности. Представьте Россию: если на Кавказе штиль, то можно перебрасывать с ветропарка на Балтике. Второе – это комбинирование неустойчивой энергетики за счет биогазовой, которая тоже считается возобновляемой. И еще накопители. И электромобили в основном работают на тех же самых накопителях, а еще сейчас пошли в гору так называемые проточные аккумуляторы, они дешевле.

Есть и другие формы накопления – это гидроаккумуляция, супермаховики, закачка воздуха под землю, гидролиз воды. Есть даже такие фантасмагорические проекты: когда кончится ямальский газ, весь арктический ветровой потенциал можно использовать для гидролиза воды с тем, чтобы закачивать водород в метан и гнать его на экспорт. Россия из газового экспортера может превратиться в водородный экспортер.

Сергей Медведев: Можно ли сказать, когда произойдет переход на возобновляемые источники энергии? Мы постоянно слышим победные реляции: "Сегодня, в солнечное майское воскресенье, энергетика Германии полностью работала на солнечной энергии".

Владимир Чупров: Сегодня мировой энергетический баланс – это на 80% ископаемая энергетика (нефть, газ, уголь), около 10% – дрова (до сих пор много жгут, особенно в тропических странах), и оставшиеся 10% – это классическая гидроэнергетика, а дальше – геотермальная, ветровая, солнечная. У нас примерно такой же расклад, потому что много дров, и они очень сильно влияют. Если пойдет так, как сейчас, то мы очень грубо прибавляем один процентный пункт в год по возобновляемой энергетике: условно говоря, если сейчас у нас 10%, то через 30 лет мы получаем 40%.

Примерять будущую энергетику нужно не только к тому, откуда мы получаем энергию, но и к тому, как мы ее потребляем. Допустим, сегодня 30–40% всей производимой первичной энергии уходит в пустоту, теряется на крекинге, на электростанциях. Плюс возобновляемой энергетики в том, что у нее нет топливного цикла, у нее КПД 100%. Человечеству не нужно столько энергии. Кроме того, у нас есть светодиодное освещение, есть пассивные дома, которые не потребляют тепло извне. На выходе мы можем сказать, что есть два тренда: мы увеличиваем долю возобновляемой энергетики и улучшаем качество потребления энергии на стадии конечного потребителя.

Владимир Милов: В 2000 году в мировом балансе первичной энергии возобновляемые источники занимали 0,6%, а сейчас – около 4, при том, что атомная энергетика – 4,5, то есть она обгонит, это вопрос года, двух, трех. Атомная энергетика уже очевидно проигрывает.

Владимир Чупров: Колоссальная поддержка, которая оказывается атомной и нефтяной энергетике, не снилась зеленой, потому что известным товарищам не интересно терять сложившиеся финансовые потоки, на которых они сидят.

Владимир Милов: Это не совсем так, я бы не сказал, что тут нет своего лоббиста. Если посмотреть, где быстрее всего происходит технологический прогресс и коммерциализация, то это страны, сильно зависимые от импорта дорогих нефти и газа. У них есть прямой стимул развивать что-то свое. На мой взгляд, это было основным драйвером быстрой коммерциализации, даже не субсидии, а снижения зависимости от импорта дорогих ресурсов.

Сергей Медведев: Нефть по-прежнему остается главной переменной в мировой политике?

Владимир Милов: Когда мы говорим о трансформациях баланса, надо понимать, что нефть в перспективе пока не уходит совсем. Даже если ее вытеснят электромобили в автотранспорте, то она останется в авиации, в судоходстве. В итоге она будет просто товаром, который перестанет генерировать такую сумасшедшую ренту, как сегодня. Для России это будет означать очень серьезные последствия. Но вся эта тенденция с ростом возобновляемых источников направлена, прежде всего, против угля. Угольная отрасль в мире действительно будет умирать. Кстати, для нас она является очень серьезной основой экономики. Во-первых, это серьезный вклад в цифры роста ВВП, добыча растет примерно на 6–7% в год. Мы сегодня на рекорде за всю историю добычи, перевалили за 400 миллионов тонн – это порядка 10% от промышленного производства и порядка 10 миллиардов долларов доходов от экспорта. Это примерно сопоставимо с цифрами экспорта вооружений, которыми всегда хвастаются наши власти. Целые регионы сидят на угольной игле. В Кузбассе, Красноярске будут просто огромные социальные проблемы, если эта отрасль будет закрываться, а она неизбежно будет это делать, гораздо быстрее, чем нефть, например.

Есть два тренда: мы увеличиваем долю возобновляемой энергетики и улучшаем качество потребления энергии на стадии потребителя

Владимир Чупров: С нефтью это вопрос времени. Общественные организации и крупнейшие мировые автоконцерны работают на то, чтобы пик нефти прошел как можно раньше. Я недавно был в энергетической школе Сколково, и там представитель одного из ключевых энергетических институтов назвал для России новый пик прохождения нефтедобычи – это 2021 год. Наверное, действительно многие вещи связаны со скрытым лоббированием: дайте нам льготы, иначе через пять лет вы получите загибающуюся отрасль.

Сергей Медведев: А это страшилка, которой пугают общественность представители отрасли?

Владимир Милов: Я много лет имею с ними дело: они, конечно, привирают, что у них все плохо, им нужно много льгот, иначе будет падать добыча. Я думаю, им лучше готовиться к другому – к дикому избытку нефти, который возникнет условно на десятилетнем горизонте из-за быстрой электромобилизации. Сейчас из-за сланца нефть пытаются наращивать все, поэтому, если пройдет пик спроса, в мире будет ее адский избыток, и тогда нашим нефтяникам надо думать, куда они будут девать эти объемы.

Сергей Медведев: То есть на большом горизонте падение цены неизбежно?

Владимир Милов: Абсолютно. Мы опять увидим цены в 20–30 долларов за баррель, если электромобили действительно стартанут и покажут нам реальную революцию.

Владимир Чупров: Не забывайте, что при 60 долларах за баррель мы имеем один федеральный бюджет, а при 20 – совершенно другой. И когда нефтяники говорят о льготах, когда Минфин видит, что нефтяная отрасль – больше не донор, а акцептор бюджетной помощи, тогда она будет терять в стране статус священной коровы. Когда этот статус упадет, когда уйдут монополии, мы увидим качественно другую экономику и социалку.

Владимир Милов: При нынешней модели, основанной исключительно на перераспределении ренты, я не вижу для этого перспектив. Нужна другая модель. Что, например, открывает нам эта революция в альтернативной энергетике? Следующая большая история – это огромный мировой спрос на оборудование и технологии, от солнечных панелей до ветровых турбин. Мы уже сейчас можем нацелиться и стать крупным игроком на этом рынке, но этого я не вижу. Я вижу, что в правительстве тратят больше времени на обсуждение льгот месторождениям, чем на то, как строить заводы и создавать рабочие места для альтернативной энергетики.

Избыток и удешевление нефти вызовут много неожиданных последствий. Это прекрасные последствия для авиации, резко повысятся возможности для мобильности.

Владимир Чупров: Одним из барьеров являются мифы о возобновляемой энергетике, о том, что без нефти жить нельзя. Пока мы не изменим сознание, не выработаем новый социальный консенсус на жизнь после нефти, ничего этого у нас не произойдет. Этот драйв в новую жизнь начинал не Гринпис, а Дмитрий Менделеев, который сказал, что жечь нефть – это то же самое, что топить печку ассигнациями. Давайте вернемся к мысли о том, чтобы рассматривать нефть как сырье, пластик, шины, асфальт: нефть останется здесь, не надо жечь сырье – это очень глупо.

Сергей Медведев: И экологический прогноз в данном случае благоприятный?

Владимир Чупров: Если те драйверы, о которых говорил Владимир, будут происходить с этой же скоростью, то шанс на нормальное будущее у моих детей, наверное, есть.

Сергей Медведев: Нефть же очень кровавая вещь, это ресурс с высокой рентой, соответственно, привлекающий большое количество насилия, государственного вмешательства, силовых транзакций. Означает ли это мир с меньшим количеством войн и насилия?

Владимир Милов

Владимир Милов: Да, конечно. Огромное количество конфликтов и противостояний сегодня связано с этой рентой, когда вы хотите обеспечить дефицитный ресурс для себя, а не для кого-то другого.

Если вы посмотрите на карту Freedom House политических и гражданских свобод в мире, то увидите: чем больше нефти, тем, как правило, страна ближе к списку адских диктатур, где никому ничего нельзя. Как раз наличие этой ренты позволяет им подкупать и держать под контролем свое общество. Вспомните, например, как Саудовская Аравия подавила у себя "арабскую весну": они просто залили все это деньгами. Так что при падении цен на нефть будет снижаться потенциал не только для войн и конфликтов, но и для удержания всех этих тоталитарных и авторитарных режимов.

Владимир Чупров: Есть еще такие показатели, как рабочие места.

Владимир Милов: В цене меньше ренты, а больше доля оплаты труда. В нефти доля оплаты труда минимальна, а рента огромна.

Сергей Медведев: Это плохо для людей и хорошо для власть имущих. Насколько сможет адаптироваться российский режим к миру без нефти, насколько сейчас Россия инвестирует в технологии альтернативной ренты и хеджирует эти риски?

Владимир Милов: Если вы посмотрите наши доли на возобновляемых рынках источников энергии, то у нас везде стоят жирные нули. Всегда было такое отношение: зачем? У нас столько тонн угля, столько кубометров газа и нефти, что это просто не имеет никакого смысла. В каком-то плане это логично: действительно, страны, которые развивают возобновляемую энергетику, – это, прежде всего, страны-импортеры, которые не хотят задорого покупать нефть на мировом рынке. У нас нет этого стимула. А снизу этого бутерброда – корпоративные лоббисты, которые делают все возможное, чтобы сохранить традиционную энергетику как основу, не дать развиваться конкурентам, блокировать проекты и распространять про них мифы, что без субсидий зеленая энергетика якобы умрет. Есть какие-то пилотные вещи, но они не влияют на общий расклад. За 20 лет при Путине не появилось состоявшегося направления развития альтернативной энергетики и производства.

Владимир Чупров: Небольшую репетицию того, как все это будет выглядеть через 10–20 лет в масштабах страны, мы прошли в 2014 году, когда нефть упала в два раза. Это длилось два-три года: с 2014-го по 2016–17-й. Сейчас она выходит 60 плюс, мы снова расслабились, потому что бюджет за 2017 год стал профицитным. Мы два или три года жили в ожиданиях. Я специально наблюдал, как вели себя Минфин, Дума и нефтяные корпорации. Это такая мини-паника, очередь за льготами: Минфин отбивается, как ракеткой, а с третьей стороны – обязательства за рубежом, и никто не знает, что делать и, главное, не ищет, что можно сделать. К сожалению, будет некоторый хаос.

Владимир Милов: Я считаю, что вся тенденция ведет к превращению России в тяжелую глобальную периферию с огромным количеством проблем. Мы примерно проходили это в 90-е годы, за годы правления Бориса Ельцина средняя цена нефти была 16 долларов 70 центов за баррель. Правительство Гайдара брало займы у Мирового банка, которые нам потом приходилось отдавать из своих налогов на реабилитацию нефтедобычи, а она в таких условиях дико падала. 90-е действительно были непростым временем, и во многом это была репетиция того, как попрет такая глобальная периферия, то есть новая Африка. И мы видим, с точки зрения экономического роста, прогресса и уровня жизни, что Африка действительно куда-то двигается, а Россия будет превращаться в Северную Африку. Либо она сообразит, как находить новые конкурентные ниши в мировом разделении труда, либо мы зависнем, и это будет надолго и с очень тяжелыми социальными и психологическими последствиями.

Сергей Медведев: Насколько может спасти ситуацию газ в российском экспорте и энергобалансе?

Владимир Милов: Мы, конечно, конкурентоспособны и можем его экспортировать. Но нефть очень сильно концентрирована: Персидский залив, Россия, Венесуэла, – а вот газ есть много у кого, так что этот рынок все-таки будет для нас ограничен.

Владимир Чупров: Если посмотреть экономические показатели, вечный спор между "Газпромом" и "Роснефтью", кто больше приносит в федеральный бюджет…

Владимир Милов: Примерное соотношение: 4 триллиона – это нефть, а 1 триллион – газ.

Владимир Чупров: Газ конкурирует с ветряками.

Владимир Милов: У газа есть большие ограничители по ценам. Это очень конкурентный рынок, не стоит ждать какой-то ренты с газа.

Сергей Медведев: Но внутри России газ – не конкурентный рынок?

Избыток и удешевление нефти вызовут много неожиданных последствий

Владимир Милов: Многие удивляются, почему у нас так растут ценники на электричество: мы обогнали Штаты, а на самом деле из-за того, что газ – ключевое топливо, он поддавливает рост цен из-за монополий.

Владимир Чупров: Хорошая новость: у нас очень большая доля газа на внутреннем рынке, и если пройдет газификация, теоретически мы выдержим на той инерции, что у нас в квартирах будет газ, будет тепло.

Владимир Милов: Меньше нефтедолларов, мы сможем меньше покупать за границей, все будет плохо с курсом рубля, обесценятся доходы людей, как мы видели в последние годы.

Сергей Медведев: Атомная энергетика не является здесь крупным игроком?

Владимир Милов: Она вообще умирает. Если сравнивать с 2000 годом, ее доля в мировом энергобалансе была 8%, а сейчас – почти 4%. Сейчас в мире 440 реакторов, из них две трети уже практически выработали свой ресурс или на грани.

Владимир Чупров: 2017 год дал минус два гигаватта – для атомщиков это много. Международное энергетическое агентство дало убийственную цифру в минус 44% по капиталовложениям за 2017 год: в основном это Китай. Он слезает со своей атомной программы. Если Китай слезет с атома, считайте, что никого больше там не останется.

Владимир Милов: Есть три страны – Штаты, Франция и Япония, где стоят основные мировые реакторы.

Сергей Медведев: Внутри России строятся новые реакторы?

Владимир Чупров: Да, но сколько построят, столько и выведут. Мы попадаем в ловушку. Допустим, мы прекратили строительство, денежный поток с этих санкций падает, а расходы растут, потому что надо выводить реакторы из эксплуатации, а это все равно, что построить.

Сергей Медведев: В России сейчас практически главная партия – это партия нефти.

Владимир Милов: Ее ждет банкротство, им придется заняться чем-то другим.

Сергей Медведев: Может быть, все эти политические кризисы, ресурсные, силовые войны во многом продиктованы и нефтяными трендами?

Владимир Милов: Но они этого не видят, наоборот, пытаются цепляться за оставшуюся ренту. Конечно, проблемы, связанные с сужением потока нефтяной ренты в страну, приведут к интенсификации этих войн.

Владимир Чупров: Та же Роснефть идет сейчас в электроэнергетику, то есть они хеджируют за счет поглощения смежных технологических секторов. Кириенко берет мусор, ветер, Сечин – экспорт электроэнергии.

Сергей Медведев: Можно ли спрогнозировать, когда примерно сужение нефтяного рынка может ударить по России политически и геополитически?

Владимир Милов: В 2020-е годы удар по нефтяному рынку точно произойдет со стороны электромобилей. В следующее десятилетие произойдет что-то глобальное, когда джинн электромобилизации вырвется из бутылки, и невозможно будет запихнуть его обратно. Тогда нефть перестанет быть супервалютой влияния.

Сергей Медведев: Рубль уже отвязался от нефти?

Владимир Милов: В целом теория стопроцентной привязки изначально была преувеличением, потому что тут есть масса факторов, в частности, крупная зависимость от внешнего корпоративного долга, который снижается, но все равно это близко к полтриллиону долларов. Кроме того, есть неуемная страсть нашего Минфина к тому, чтобы покупать валюту в резервы. Они это декларируют как официальную новую политику: мы будем повышать на вас налоги, резать расходы, но главный приоритет у нас – копить кубышку для каких-то будущих трудностей. Все-таки что-то такое они чувствуют. Этот фактор тоже будет давить на рубль.

Сергей Медведев: Эти трудности, видимо, будут трудностями нефтяных компаний.

Владимир Милов: В прошлый кризис они пришли и выстроились за деньгами в Фонд национального благосостояния.

Сергей Медведев: Может быть, Россия будет экспортировать какой-то другой ресурс? Она всегда стоит на каком-то моноресурсе: раньше – шкурки, соболь, белка, а кончились шкурки – при Екатерине началось зерно.

Владимир Милов: А не лучше ли уходить от этого? Есть такой индекс экономической сложности. Германия – один из крупнейших экспортеров мира, у нее весь экспорт больше, чем российский ВВП. Посмотрите на его структуру: во-первых, там нет монотовара, они экспортируют самую разную высокотехнологичную продукцию.

Владимир Чупров: Технологии, которые теоретически могут у нас развиваться, – это медицина.

Владимир Милов: Это такое тяжелое наследие советских времен: мы должны быть конкурентоспособны, чтобы производить что-то, что будет востребовано. У нас отсутствует клиентоориентированная культура производства. Всегда была госприемка, люди знали, что им надо все принять ко дню рождения Брежнева: сбросили, забыли, пошли праздновать. Покупатель вернется, предъявит претензии и больше к вам не придет, а купит у немцев, потому что они делают лучше. К сожалению, мы к этому не привыкли. Можно строить что-то постнефтяное, только если мы будем идти к новой клиентоориентированной культуре.

Сергей Медведев: Итак, запасаемся попкорном, смотрим, что происходит на горизонте пяти-десяти лет, и вспоминаем знаменитую песню Шевчука: "Когда закончится нефть, мир станет немного свободней, а слезами – гренландский лед".

www.svoboda.org

Сланцевая нефть: выдающееся открытие или сейсмический кошмар?

Когда отгремели все возгласы и овации относительной чудодейственных свойств сланцевой нефти, пришло самое время трезво взглянуть на данный вопрос. Особенно это актуально, когда на родине «сланцевой революции» США, сейчас закрываются одна буровая установка за другой. В привычной для нас манере осветим этот вопрос максимально кратко и просто.

Начнем с определения главного понятия, сланцевая нефть – это нетрадиционные углеводороды, которые были получены путем ряда химических реакций, спровоцированные гидравлическим разрывом. Последствия от последнего по ряду допущений ученых приводят к нарушениям сейсмической активности в местах добычи сланцевой нефти. Что из себя представляет этот гидроразрыв ?

Стандартным методом добычи сланцевой нефти является вертикальное бурение изначально стандартной скважины. Глубина залегания сланцевой нефти составляет 2-3 км, достигнув которые уже продолжается горизонтальное бурение породы. Затем осуществляется гидроразрыв, в ходе, которого происходит синтез из горных пород горючих сланцев углеводородов. Которые, могут быть использованы как топливо, или же для дальнейшей переработки на НПЗ. Разумеется, что все это требует высоких капиталовложений. Себестоимость сланцевой нефти несравнимо больше, чем традиционной из Саудовской Аравии или Катара, например. Поэтому цена нефти на мировых биржах ниже уровня в 60-65 долларов США за бочку, приводит к закрытию буровых установок.

В свете начала роста котировок на мировых рынка, пришла новость из Великобритании. В графстве Йоркшир, местный парламент утвердил решение разрешить провести серию испытаний по технологии гидроразрыва. Теперь британские компании, впервые с 2011 года могут оценить возможность добычи сланцевой нефти. Запрет на бурение с гидроразрывом, был принят в связи с опасностью необратимых сейсмических изменений. Помимо регулярных землетрясений еще достаточно вероятным побочным эффектом считается загрязнение окружающей среды. Немного углубимся в историю: в 2011 году в Англии прошла серия небольших землетрясений. Было установлено, что это стало следствием применения метода гидроразрыва. Перед зданием совета в Йоркшире проходила манифестация экологов но, тем не менее, решение разрешить провести испытания по добыче сланцевой нефти, было принято.

Необходимо понимать, что речь идет всего лишь об одной операции, на одном месторождении. И разумеется, бурить тысячи скважин никто не будет. Потому ожидать какие либо серьёзные катаклизмы не стоит. При грамотном проведении операции гидроразрыва, каких либо катаклизмов не будет. Но сама тенденция настораживает всех борцов за экологию.

Напомним, что после нескольких техногенных землетрясений в США, было проведено расследование. Выяснилось, что добыча сланцевой нефти тут не причем. Всему виной нарушение регламента утилизации отходов гидроразрыва, когда были загрязнены сточные воды. Потому на фоне относительно низких цен на энергоносители, дополнительная антиреклама не пойдет отрасли на пользу. Согласно мнению большинства экспертов реальное нарушение сейсмической активности возможно лишь при бурении сотен тысяч скважин. К тому же это произойдет не сразу, а с определенной задержкой на 10-15 лет.

Само же положение компаний по добыче сланцевой нефти крайне неустойчиво. Например, одна из первых таких фирм Chesapeake Energy согласно отчетности за первый квартал 2016 года имеет на балансе 16 млн. долларов США наличных средств. А общая сумма задолженности составляет 1.37 млрд. долларов. И это при неизменном уровне ежесуточной добычи сланцевой нефти.Таким образом, мы видим, что в отрасли назрел определенный криз. Причем его истоки носят экономический, техногенный и природный причины. Без их преодоления добыча сланцевой нефти до исчерпания запасов традиционной, не будет иметь экономического смысла. А при нерешенных проблем в технологии гидроразрыва, в долгосрочной перспективе нас с высокой вероятностью ожидают природные катаклизмы.

ru-trade.info

Они открыли нефть, нефть открыла их… | Читать онлайн, без регистрации

Они открыли нефть, нефть открыла их…

В этой жидкости заключено будущее богатство страны, в ней – процветание и благополучие ее жителей…

Игнаций Лукасевич

Сергей Анисимов,генеральный директор компании «Гипрогазоочистка»

velib.com

Где торгуется нефть. В мире, Важное, нефть, Новости

11.05.2018 | 20:26