Интервью с главным инженером Енисейской ТГК- Евгением Жадовцем. Жадовец евгений михайловичЕвгений Жадовец: «Энергетика должна жить по законам, а не по понятиям» / / РосТепло.ру Энергетика является индикатором развития экономики, и рост либо сокращение потребления энергии напрямую свидетельствует о кризисе или подъеме в промышленном секторе. Об этом, а также о главных проблемах отрасли, ДЕЛА.ru поговорили с заместителем генерального директора — директором Красноярского филиала Сибирской генерирующей компании Евгением Жадовцем.— Евгений Михайлович, давайте начнем с актуального. Недавно на экономических форумах снова всплыла тема заморозки тарифов. Скажите, если эта инициатива пройдет и будет принята, что ожидает население и промышленных потребителей? — Моя позиция такова: ничего хорошего не будет. Во-первых, что вообще стоит за регулированием тарифов? Государство обозначает показатель некоего предельного роста. Но эта цифра вовсе не расчетная, не экономическая, а больше политическая и, по сути, ничем не обоснована. 6% для одних регионов много, для других мало, ведь в большой России в разных областях пользуются разными видами топлива, различна и транспортная составляющая — всех не уравнять. Второе. Поскольку тариф — это некий компромисс между политикой и экономикой, ни одна энергокомпания не может доказать в РЭК, что размер тарифа недостаточен. Но на самом деле мы работаем с убытками, тепловой бизнес крайне невыгодный, особенно для угольной генерации. Замораживание тарифов — это путь еще дальше от рынка, путь в никуда, и этот мыльный пузырь лопнет рано или поздно. Поясню. Сейчас в тепловом бизнесе работают очень крупные игроки, такие как СГК в Сибири, КЭС-холдинг на Урале, «Лукойл» на юге России, «Газпром энергохолдинг» в центре. И если при государственном регулировании тарифов все компании продолжат терпеть убытки, они просто уйдут с рынка, и их место займет бизнес среднего уровня, с менее прозрачными финансовыми потоками и корпоративной культурой, с меньшей «подушкой безопасности». А дальше можно свалиться к тому, что энергетику покинет и средний бизнес, а его место займут совсем мелкие компании, которые приведут отрасль к банкротству. Возможно, тарифы и следует заморозить, но сделать это можно лишь на короткий период. А в целом ситуацию надо решать кардинально. Вообще интересно, что энергетикам тариф на тепло ограничивается государственной планкой, при том что все входные параметры тарифа государством не регулируются. К примеру, в 2008–2009 годах, во время кризиса, когда во всех странах резко упали цены на металлы, у нас они выросли на 15–20%: это уже называется стагфляция. Потому что в России трубопроводы высокого давления делают всего три завода — по большому счету это монополизм, и у нас в отрасли как раз пошли большие проекты, было много заказов. В итоге входные параметры, которые должны были бы уменьшиться, как раз увеличились. — То есть все ваши входящие имеют рыночную основу, а на вас рынок заканчивается. — Совершенно верно. И мы так никогда не выживем! На входе все параметры рыночные — топливо, металл, бетон, комплектующие, — но на выходе государство ограничивает нас во всем: ценах на тепло, на электроэнергию. Хотя тарифа на электроэнергию как бы и нет. Рынок мощности тоже регулируется. Плюс работает множество надзорных органов — таких как Ростехнадзор и Росприроднадзор, которые все время меняют нормативные акты, навешивая тем самым на энергетиков дополнительную нагрузку. Простой пример: Красноярская ТЭЦ-1 была построена на берегу Енисея в 1943 году. Позднее на расстоянии 50 м от водозабора возвели жилой дом, детский сад, другие здания. В 2001 году выходит закон, что охранная зона вокруг водозабора должна составлять не меньше 100 м. Соответственно брать воду из Енисея для подпитки теплосетей в зоне, которая не является санитарно-защитной, теперь нельзя. И какой выход? Сносить жилые дома ни у кого рука не поднимается, не ссориться же с населением. Можно покупать воду питьевого качества у «КрасКома», но это затраты в 700 млн рублей в год, при том что годовая выручка ТЭЦ-1 около 1,8 млрд рублей. Компенсировать эти затраты бюджет не готов, а включение в тариф привело бы к его значительному росту, чего регулятор не допустит. В итоге энергокомпания вынуждена платить штрафы… И таких вопросов колоссальное количество. — Как вы считаете, существует ли вообще идеальная модель для теплоэнергетики? Насколько я знаю, эта отрасль среди энергетических самая проблемная. — Да. Если взять гидроэнергетику, то, например, компания «Русгидро» по итогам 2012 года получила около 14,7 млрд рублей чистой прибыли. В теплоэнергетике цифры другие. И в основном со знаком минус. Если говорить о модели, то мы предложили рыночный механизм: так называемую альтернативную котельную. Сейчас этот проект рассматривается в Минэнерго. — В чем он заключается? — Объясню на примере. В Красноярске есть как наши ТЭЦ, так и котельные, принадлежащие разным собственникам. Себестоимость производства тепла разная, соответственно тариф тоже. Все живут со своими затратами, приносят их в РЭК, обосновывают. И не видят никакого смысла их сокращать. Долги при этом аккумулируются в крупных теплосетевых компаниях, таких как наша «Красноярская теплотранспортная компания». Что предлагается сделать? Установить, как, например, в Японии и Швеции, тариф альтернативной котельной, то есть некой условной котельной, эффективной для работы в конкретном городе. Цена за гигакалорию рассчитывается исходя из современных показателей — КПД, используемого топлива, других экономических параметров. Тариф этот предлагается всем, и те компании, у которых затраты небольшие, могут оставшиеся средства вкладывать в свое развитие. А неэффективные котельные будут вынуждены придумывать, что им делать для повышения эффективности. Сегодня, честно говоря, в России есть возможности и механизмы закрывать неэффективные котельные. Но тут в дело вмешивается политика: за одной компанией стоят одни персонажи, за другой — другие. А вот если принять закон на уровне федерации, то этот фактор будет уже исключен. — Опыт закрытия убыточных предприятий у СГК имеется, так ведь? Потребление перераспределяется при этом? — Конечно. Например, в Красноярске вокруг ТЭЦ-1 раньше было полно заводов, потреблявших тепло, а сейчас осталось два. И мы поэтому ее нагрузку перетаскиваем в другой район, ставим дополнительные насосные станции, используем этот ресурс для отопления Свердловского района: того же Южного Берега, а высвободившееся тепло ТЭЦ-2 кидаем на развивающийся Советский район. Подстраиваемся под развитие города. Вводя новые мощности — например, блок на ТЭЦ-3, мы закрываем неэффективные теплоисточники — котельные. Тем самым и свои затраты оптимизируем, и затраты потребителей. Как большая организация, заинтересованная в эффективном бизнесе, мы можем, закрывая котельные, развивать ТЭЦ и тепловые сети. Кстати, в городе нет ни одной компании, которая так же активно занималась бы развитием теплосетей — не только ремонтом, но и модернизацией, и новым строительством. Оптимизируем затраты внутри компании — получаем возможность поддерживать социально-благотворительные программы в городах присутствия … — Как вообще правильно выстроить работу энергетики, чтобы она и как бизнес существовала, и решала социальные задачи? В поисках решения много копий сломано. Мне кажется, обывателю вообще непонятно, каким образом формируется цена на энергию. Как это объяснить? — С точки зрения повышения тарифов — возьмем для примера ТЭЦ-1. Ее функционирование требует постоянных затрат: это ремонт, зарплата работников, другие расходы, которые не меняются. Когда потребителей было много, эти затраты распределялись на всех. А вот после того как целый ряд промышленных предприятий города закрылись, обанкротились, постоянные расходы легли на оставшихся, и прежде всего на население. Поэтому и тариф вырос. Если промышленность начнет расти, рост тарифов замедлится. — Получается, что энергетика по максимуму встроена в общую экономическую систему страны… — Энергетика — это вообще индикатор роста экономики. Если хотите узнать, в каком состоянии экономика, посмотрите на потребление энергии, растет оно или уменьшается. Но помимо развития промышленности для энергетики важно создание инвестиционных моделей, которые позволяют устанавливать современное энергоэффективное, экономичное оборудование и тем самым тоже снижать тарифы. Требуются механизмы, чтобы привлекать инвестиции. Вот сейчас мы не имеем права вкладывать в тариф проценты по кредитам и потому начинаем что-то выкраивать, придумывать, как выжить в этих сценарно жестких условиях. Становимся финансистами, экономистами… Если играть по тем правилам, которые установила власть, мы умрем. Неплатежи за теплоэнергию растут, как снежный ком. Государство уговаривает: потерпите, у нас население неплатежеспособное. Так дайте ему работу! В Швеции тариф за тепло составляет 4,5 тыс. в рублях, Дании — 3,5 тыс. У нас — 1000 руб. В итоге потребление тепла в Швеции в 4 раза меньше, чем в России, в Дании — в 3,5 раза. Стоит установить высокий тариф — и все начинают считать. Если будет введен проект альтернативной котельной, энергетики смогут привлекать инвестиции, экономика получит толчок. В то же время потребителя надо приучать к экономии, чтобы он понимал, что энергию надо беречь. Пусть нормативы потребления будут высокими — социально незащищенное население можно дотировать из бюджета. Должны работать экономические рычаги, нужны рыночные механизмы, жизнь по законам. Запад живет по законам, СССР жил по понятиям, а Россия с 90-х — ни по тому, ни по другому. В энергетике это особенно остро ощущается, потому что отрасль сильно зарегулирована. — Давайте немного о личном. Многие не представляют, как становятся руководителями в энергетике. Каким был ваш путь в кресло генерального директора? — Я начинал с самой низшей ступени — в 1991 году после армии, окончив с красным дипломом институт, пошел работать машинистом-обходчиком на Березовскую ГРЭС. Затем стал машинистом энергоблока, прошел все рабочие должности. Был назначен замначальника цеха, начальником цеха, главным инженером компании, трудился и в Москве…. — А как вы думаете, была ли оправдана энергетическая реформа? Может быть, требовалось, напротив, все законсервировать как государственную федеральную структуру? — Нет, я считаю, что реформировать отрасль было необходимо. «Распаковывать» ее, частный бизнес привлекать. — У вас остались какие-то карьерные мечты? Может, человеку с вашей энергией и запалом было бы удобней в другом бизнесе, где более понятны правила игры и нет такой зарегулированности? — В другом бизнесе, считаю, окажусь неэффективным. Здесь, на своем месте, я специалист, понимаю фронт работ. В студенчестве мы считали должность начальника цеха верхом желаемого. А получилось достичь большего, быстро подняться по служебной лестнице. Считаю, что здесь сыграло свою роль хорошее образование, к тому же очень помог отец-энергетик, который еще в институте учил меня тому, что преподаватели не рассказывали, давал базовые знания, гонял по чертежам. Я много читал, собрал отличную библиотеку технической литературы. О карьере вне энергетики, словом, не мечтаю. Но в самой работе на нынешнем посту, конечно, хочется достичь новых высот. Дмитрий БОЛОТОВ, ДЕЛА.ru, www.dela.ru/interview/yevgenii-zhadovec/ www.rosteplo.ru Евгений Жадовец: «Энергетика должна жить по законам, а не по понятиям»Энергетика является индикатором развития экономики, и рост либо сокращение потребления энергии напрямую свидетельствует о кризисе или подъеме в промышленном секторе. Об этом, а также о главных проблемах отрасли, ДЕЛА.ru поговорили с заместителем генерального директора — директором Красноярского филиала Сибирской генерирующей компании Евгением Жадовцем. — Евгений Михайлович, давайте начнем с актуального. Недавно на экономических форумах снова всплыла тема заморозки тарифов. Скажите, если эта инициатива пройдет и будет принята, что ожидает население и промышленных потребителей? — Моя позиция такова: ничего хорошего не будет. Во-первых, что вообще стоит за регулированием тарифов? Государство обозначает показатель некоего предельного роста. Но эта цифра вовсе не расчетная, не экономическая, а больше политическая и, по сути, ничем не обоснована. 6% для одних регионов много, для других мало, ведь в большой России в разных областях пользуются разными видами топлива, различна и транспортная составляющая — всех не уравнять. Второе. Поскольку тариф — это некий компромисс между политикой и экономикой, ни одна энергокомпания не может доказать в РЭК, что размер тарифа недостаточен. Но на самом деле мы работаем с убытками, тепловой бизнес крайне невыгодный, особенно для угольной генерации. Замораживание тарифов — это путь еще дальше от рынка, путь в никуда, и этот мыльный пузырь лопнет рано или поздно. Поясню. Сейчас в тепловом бизнесе работают очень крупные игроки, такие как СГК в Сибири, КЭС-холдинг на Урале, «Лукойл» на юге России, «Газпром энергохолдинг» в центре. И если при государственном регулировании тарифов все компании продолжат терпеть убытки, они просто уйдут с рынка, и их место займет бизнес среднего уровня, с менее прозрачными финансовыми потоками и корпоративной культурой, с меньшей «подушкой безопасности». А дальше можно свалиться к тому, что энергетику покинет и средний бизнес, а его место займут совсем мелкие компании, которые приведут отрасль к банкротству. Возможно, тарифы и следует заморозить, но сделать это можно лишь на короткий период. А в целом ситуацию надо решать кардинально. Вообще интересно, что энергетикам тариф на тепло ограничивается государственной планкой, при том что все входные параметры тарифа государством не регулируются. К примеру, в 2008–2009 годах, во время кризиса, когда во всех странах резко упали цены на металлы, у нас они выросли на 15–20%: это уже называется стагфляция. Потому что в России трубопроводы высокого давления делают всего три завода — по большому счету это монополизм, и у нас в отрасли как раз пошли большие проекты, было много заказов. В итоге входные параметры, которые должны были бы уменьшиться, как раз увеличились. — То есть все ваши входящие имеют рыночную основу, а на вас рынок заканчивается. — Совершенно верно. И мы так никогда не выживем! На входе все параметры рыночные — топливо, металл, бетон, комплектующие, — но на выходе государство ограничивает нас во всем: ценах на тепло, на электроэнергию. Хотя тарифа на электроэнергию как бы и нет. Рынок мощности тоже регулируется. Плюс работает множество надзорных органов — таких как Ростехнадзор и Росприроднадзор, которые все время меняют нормативные акты, навешивая тем самым на энергетиков дополнительную нагрузку. Простой пример: Красноярская ТЭЦ-1 была построена на берегу Енисея в 1943 году. Позднее на расстоянии 50 м от водозабора возвели жилой дом, детский сад, другие здания. В 2001 году выходит закон, что охранная зона вокруг водозабора должна составлять не меньше 100 м. Соответственно брать воду из Енисея для подпитки теплосетей в зоне, которая не является санитарно-защитной, теперь нельзя. И какой выход? Сносить жилые дома ни у кого рука не поднимается, не ссориться же с населением. Можно покупать воду питьевого качества у «КрасКома», но это затраты в 700 млн рублей в год, при том что годовая выручка ТЭЦ-1 около 1,8 млрд рублей. Компенсировать эти затраты бюджет не готов, а включение в тариф привело бы к его значительному росту, чего регулятор не допустит. В итоге энергокомпания вынуждена платить штрафы… И таких вопросов колоссальное количество. — Как вы считаете, существует ли вообще идеальная модель для теплоэнергетики? Насколько я знаю, эта отрасль среди энергетических самая проблемная. — Да. Если взять гидроэнергетику, то, например, компания «Русгидро» по итогам 2012 года получила около 14,7 млрд рублей чистой прибыли. В теплоэнергетике цифры другие. И в основном со знаком минус. Если говорить о модели, то мы предложили рыночный механизм: так называемую альтернативную котельную. Сейчас этот проект рассматривается в Минэнерго. — В чем он заключается? — Объясню на примере. В Красноярске есть как наши ТЭЦ, так и котельные, принадлежащие разным собственникам. Себестоимость производства тепла разная, соответственно тариф тоже. Все живут со своими затратами, приносят их в РЭК, обосновывают. И не видят никакого смысла их сокращать. Долги при этом аккумулируются в крупных теплосетевых компаниях, таких как наша «Красноярская теплотранспортная компания». Что предлагается сделать? Установить, как, например, в Японии и Швеции, тариф альтернативной котельной, то есть некой условной котельной, эффективной для работы в конкретном городе. Цена за гигакалорию рассчитывается исходя из современных показателей — КПД, используемого топлива, других экономических параметров. Тариф этот предлагается всем, и те компании, у которых затраты небольшие, могут оставшиеся средства вкладывать в свое развитие. А неэффективные котельные будут вынуждены придумывать, что им делать для повышения эффективности. Сегодня, честно говоря, в России есть возможности и механизмы закрывать неэффективные котельные. Но тут в дело вмешивается политика: за одной компанией стоят одни персонажи, за другой — другие. А вот если принять закон на уровне федерации, то этот фактор будет уже исключен. — Опыт закрытия убыточных предприятий у СГК имеется, так ведь? Потребление перераспределяется при этом? — Конечно. Например, в Красноярске вокруг ТЭЦ-1 раньше было полно заводов, потреблявших тепло, а сейчас осталось два. И мы поэтому ее нагрузку перетаскиваем в другой район, ставим дополнительные насосные станции, используем этот ресурс для отопления Свердловского района: того же Южного Берега, а высвободившееся тепло ТЭЦ-2 кидаем на развивающийся Советский район. Подстраиваемся под развитие города. Вводя новые мощности — например, блок на ТЭЦ-3, мы закрываем неэффективные теплоисточники — котельные. Тем самым и свои затраты оптимизируем, и затраты потребителей. Как большая организация, заинтересованная в эффективном бизнесе, мы можем, закрывая котельные, развивать ТЭЦ и тепловые сети. Кстати, в городе нет ни одной компании, которая так же активно занималась бы развитием теплосетей — не только ремонтом, но и модернизацией, и новым строительством. Оптимизируем затраты внутри компании — получаем возможность поддерживать социально-благотворительные программы в городах присутствия … — Как вообще правильно выстроить работу энергетики, чтобы она и как бизнес существовала, и решала социальные задачи? В поисках решения много копий сломано. Мне кажется, обывателю вообще непонятно, каким образом формируется цена на энергию. Как это объяснить? — С точки зрения повышения тарифов — возьмем для примера ТЭЦ-1. Ее функционирование требует постоянных затрат: это ремонт, зарплата работников, другие расходы, которые не меняются. Когда потребителей было много, эти затраты распределялись на всех. А вот после того как целый ряд промышленных предприятий города закрылись, обанкротились, постоянные расходы легли на оставшихся, и прежде всего на население. Поэтому и тариф вырос. Если промышленность начнет расти, рост тарифов замедлится. — Получается, что энергетика по максимуму встроена в общую экономическую систему страны… — Энергетика — это вообще индикатор роста экономики. Если хотите узнать, в каком состоянии экономика, посмотрите на потребление энергии, растет оно или уменьшается. Но помимо развития промышленности для энергетики важно создание инвестиционных моделей, которые позволяют устанавливать современное энергоэффективное, экономичное оборудование и тем самым тоже снижать тарифы. Требуются механизмы, чтобы привлекать инвестиции. Вот сейчас мы не имеем права вкладывать в тариф проценты по кредитам и потому начинаем что-то выкраивать, придумывать, как выжить в этих сценарно жестких условиях. Становимся финансистами, экономистами… Если играть по тем правилам, которые установила власть, мы умрем. Неплатежи за теплоэнергию растут, как снежный ком. Государство уговаривает: потерпите, у нас население неплатежеспособное. Так дайте ему работу! В Швеции тариф за тепло составляет 4,5 тыс. в рублях, Дании — 3,5 тыс. У нас — 1000 руб. В итоге потребление тепла в Швеции в 4 раза меньше, чем в России, в Дании — в 3,5 раза. Стоит установить высокий тариф — и все начинают считать. Если будет введен проект альтернативной котельной, энергетики смогут привлекать инвестиции, экономика получит толчок. В то же время потребителя надо приучать к экономии, чтобы он понимал, что энергию надо беречь. Пусть нормативы потребления будут высокими — социально незащищенное население можно дотировать из бюджета. Должны работать экономические рычаги, нужны рыночные механизмы, жизнь по законам. Запад живет по законам, СССР жил по понятиям, а Россия с 90-х — ни по тому, ни по другому. В энергетике это особенно остро ощущается, потому что отрасль сильно зарегулирована. — Давайте немного о личном. Многие не представляют, как становятся руководителями в энергетике. Каким был ваш путь в кресло генерального директора? — Я начинал с самой низшей ступени — в 1991 году после армии, окончив с красным дипломом институт, пошел работать машинистом-обходчиком на Березовскую ГРЭС. Затем стал машинистом энергоблока, прошел все рабочие должности. Был назначен замначальника цеха, начальником цеха, главным инженером компании, трудился и в Москве…. — А как вы думаете, была ли оправдана энергетическая реформа? Может быть, требовалось, напротив, все законсервировать как государственную федеральную структуру? — Нет, я считаю, что реформировать отрасль было необходимо. «Распаковывать» ее, частный бизнес привлекать. — У вас остались какие-то карьерные мечты? Может, человеку с вашей энергией и запалом было бы удобней в другом бизнесе, где более понятны правила игры и нет такой зарегулированности? — В другом бизнесе, считаю, окажусь неэффективным. Здесь, на своем месте, я специалист, понимаю фронт работ. В студенчестве мы считали должность начальника цеха верхом желаемого. А получилось достичь большего, быстро подняться по служебной лестнице. Считаю, что здесь сыграло свою роль хорошее образование, к тому же очень помог отец-энергетик, который еще в институте учил меня тому, что преподаватели не рассказывали, давал базовые знания, гонял по чертежам. Я много читал, собрал отличную библиотеку технической литературы. О карьере вне энергетики, словом, не мечтаю. Но в самой работе на нынешнем посту, конечно, хочется достичь новых высот. Дмитрий БОЛОТОВДЕЛА.ru dela.ru Евгений Жадовец: «Энергетика должна жить по законам, а не по понятиям» / Экономика и управление / РосТепло.руЭнергетика является индикатором развития экономики, и рост либо сокращение потребления энергии напрямую свидетельствует о кризисе или подъеме в промышленном секторе. Об этом, а также о главных проблемах отрасли, ДЕЛА.ru поговорили с заместителем генерального директора — директором Красноярского филиала Сибирской генерирующей компании Евгением Жадовцем.— Евгений Михайлович, давайте начнем с актуального. Недавно на экономических форумах снова всплыла тема заморозки тарифов. Скажите, если эта инициатива пройдет и будет принята, что ожидает население и промышленных потребителей? — Моя позиция такова: ничего хорошего не будет. Во-первых, что вообще стоит за регулированием тарифов? Государство обозначает показатель некоего предельного роста. Но эта цифра вовсе не расчетная, не экономическая, а больше политическая и, по сути, ничем не обоснована. 6% для одних регионов много, для других мало, ведь в большой России в разных областях пользуются разными видами топлива, различна и транспортная составляющая — всех не уравнять. Второе. Поскольку тариф — это некий компромисс между политикой и экономикой, ни одна энергокомпания не может доказать в РЭК, что размер тарифа недостаточен. Но на самом деле мы работаем с убытками, тепловой бизнес крайне невыгодный, особенно для угольной генерации. Замораживание тарифов — это путь еще дальше от рынка, путь в никуда, и этот мыльный пузырь лопнет рано или поздно. Поясню. Сейчас в тепловом бизнесе работают очень крупные игроки, такие как СГК в Сибири, КЭС-холдинг на Урале, «Лукойл» на юге России, «Газпром энергохолдинг» в центре. И если при государственном регулировании тарифов все компании продолжат терпеть убытки, они просто уйдут с рынка, и их место займет бизнес среднего уровня, с менее прозрачными финансовыми потоками и корпоративной культурой, с меньшей «подушкой безопасности». А дальше можно свалиться к тому, что энергетику покинет и средний бизнес, а его место займут совсем мелкие компании, которые приведут отрасль к банкротству. Возможно, тарифы и следует заморозить, но сделать это можно лишь на короткий период. А в целом ситуацию надо решать кардинально. Вообще интересно, что энергетикам тариф на тепло ограничивается государственной планкой, при том что все входные параметры тарифа государством не регулируются. К примеру, в 2008–2009 годах, во время кризиса, когда во всех странах резко упали цены на металлы, у нас они выросли на 15–20%: это уже называется стагфляция. Потому что в России трубопроводы высокого давления делают всего три завода — по большому счету это монополизм, и у нас в отрасли как раз пошли большие проекты, было много заказов. В итоге входные параметры, которые должны были бы уменьшиться, как раз увеличились. — То есть все ваши входящие имеют рыночную основу, а на вас рынок заканчивается. — Совершенно верно. И мы так никогда не выживем! На входе все параметры рыночные — топливо, металл, бетон, комплектующие, — но на выходе государство ограничивает нас во всем: ценах на тепло, на электроэнергию. Хотя тарифа на электроэнергию как бы и нет. Рынок мощности тоже регулируется. Плюс работает множество надзорных органов — таких как Ростехнадзор и Росприроднадзор, которые все время меняют нормативные акты, навешивая тем самым на энергетиков дополнительную нагрузку. Простой пример: Красноярская ТЭЦ-1 была построена на берегу Енисея в 1943 году. Позднее на расстоянии 50 м от водозабора возвели жилой дом, детский сад, другие здания. В 2001 году выходит закон, что охранная зона вокруг водозабора должна составлять не меньше 100 м. Соответственно брать воду из Енисея для подпитки теплосетей в зоне, которая не является санитарно-защитной, теперь нельзя. И какой выход? Сносить жилые дома ни у кого рука не поднимается, не ссориться же с населением. Можно покупать воду питьевого качества у «КрасКома», но это затраты в 700 млн рублей в год, при том что годовая выручка ТЭЦ-1 около 1,8 млрд рублей. Компенсировать эти затраты бюджет не готов, а включение в тариф привело бы к его значительному росту, чего регулятор не допустит. В итоге энергокомпания вынуждена платить штрафы… И таких вопросов колоссальное количество. — Как вы считаете, существует ли вообще идеальная модель для теплоэнергетики? Насколько я знаю, эта отрасль среди энергетических самая проблемная. — Да. Если взять гидроэнергетику, то, например, компания «Русгидро» по итогам 2012 года получила около 14,7 млрд рублей чистой прибыли. В теплоэнергетике цифры другие. И в основном со знаком минус. Если говорить о модели, то мы предложили рыночный механизм: так называемую альтернативную котельную. Сейчас этот проект рассматривается в Минэнерго. — В чем он заключается? — Объясню на примере. В Красноярске есть как наши ТЭЦ, так и котельные, принадлежащие разным собственникам. Себестоимость производства тепла разная, соответственно тариф тоже. Все живут со своими затратами, приносят их в РЭК, обосновывают. И не видят никакого смысла их сокращать. Долги при этом аккумулируются в крупных теплосетевых компаниях, таких как наша «Красноярская теплотранспортная компания». Что предлагается сделать? Установить, как, например, в Японии и Швеции, тариф альтернативной котельной, то есть некой условной котельной, эффективной для работы в конкретном городе. Цена за гигакалорию рассчитывается исходя из современных показателей — КПД, используемого топлива, других экономических параметров. Тариф этот предлагается всем, и те компании, у которых затраты небольшие, могут оставшиеся средства вкладывать в свое развитие. А неэффективные котельные будут вынуждены придумывать, что им делать для повышения эффективности. Сегодня, честно говоря, в России есть возможности и механизмы закрывать неэффективные котельные. Но тут в дело вмешивается политика: за одной компанией стоят одни персонажи, за другой — другие. А вот если принять закон на уровне федерации, то этот фактор будет уже исключен. — Опыт закрытия убыточных предприятий у СГК имеется, так ведь? Потребление перераспределяется при этом? — Конечно. Например, в Красноярске вокруг ТЭЦ-1 раньше было полно заводов, потреблявших тепло, а сейчас осталось два. И мы поэтому ее нагрузку перетаскиваем в другой район, ставим дополнительные насосные станции, используем этот ресурс для отопления Свердловского района: того же Южного Берега, а высвободившееся тепло ТЭЦ-2 кидаем на развивающийся Советский район. Подстраиваемся под развитие города. Вводя новые мощности — например, блок на ТЭЦ-3, мы закрываем неэффективные теплоисточники — котельные. Тем самым и свои затраты оптимизируем, и затраты потребителей. Как большая организация, заинтересованная в эффективном бизнесе, мы можем, закрывая котельные, развивать ТЭЦ и тепловые сети. Кстати, в городе нет ни одной компании, которая так же активно занималась бы развитием теплосетей — не только ремонтом, но и модернизацией, и новым строительством. Оптимизируем затраты внутри компании — получаем возможность поддерживать социально-благотворительные программы в городах присутствия … — Как вообще правильно выстроить работу энергетики, чтобы она и как бизнес существовала, и решала социальные задачи? В поисках решения много копий сломано. Мне кажется, обывателю вообще непонятно, каким образом формируется цена на энергию. Как это объяснить? — С точки зрения повышения тарифов — возьмем для примера ТЭЦ-1. Ее функционирование требует постоянных затрат: это ремонт, зарплата работников, другие расходы, которые не меняются. Когда потребителей было много, эти затраты распределялись на всех. А вот после того как целый ряд промышленных предприятий города закрылись, обанкротились, постоянные расходы легли на оставшихся, и прежде всего на население. Поэтому и тариф вырос. Если промышленность начнет расти, рост тарифов замедлится. — Получается, что энергетика по максимуму встроена в общую экономическую систему страны… — Энергетика — это вообще индикатор роста экономики. Если хотите узнать, в каком состоянии экономика, посмотрите на потребление энергии, растет оно или уменьшается. Но помимо развития промышленности для энергетики важно создание инвестиционных моделей, которые позволяют устанавливать современное энергоэффективное, экономичное оборудование и тем самым тоже снижать тарифы. Требуются механизмы, чтобы привлекать инвестиции. Вот сейчас мы не имеем права вкладывать в тариф проценты по кредитам и потому начинаем что-то выкраивать, придумывать, как выжить в этих сценарно жестких условиях. Становимся финансистами, экономистами… Если играть по тем правилам, которые установила власть, мы умрем. Неплатежи за теплоэнергию растут, как снежный ком. Государство уговаривает: потерпите, у нас население неплатежеспособное. Так дайте ему работу! В Швеции тариф за тепло составляет 4,5 тыс. в рублях, Дании — 3,5 тыс. У нас — 1000 руб. В итоге потребление тепла в Швеции в 4 раза меньше, чем в России, в Дании — в 3,5 раза. Стоит установить высокий тариф — и все начинают считать. Если будет введен проект альтернативной котельной, энергетики смогут привлекать инвестиции, экономика получит толчок. В то же время потребителя надо приучать к экономии, чтобы он понимал, что энергию надо беречь. Пусть нормативы потребления будут высокими — социально незащищенное население можно дотировать из бюджета. Должны работать экономические рычаги, нужны рыночные механизмы, жизнь по законам. Запад живет по законам, СССР жил по понятиям, а Россия с 90-х — ни по тому, ни по другому. В энергетике это особенно остро ощущается, потому что отрасль сильно зарегулирована. — Давайте немного о личном. Многие не представляют, как становятся руководителями в энергетике. Каким был ваш путь в кресло генерального директора? — Я начинал с самой низшей ступени — в 1991 году после армии, окончив с красным дипломом институт, пошел работать машинистом-обходчиком на Березовскую ГРЭС. Затем стал машинистом энергоблока, прошел все рабочие должности. Был назначен замначальника цеха, начальником цеха, главным инженером компании, трудился и в Москве…. — А как вы думаете, была ли оправдана энергетическая реформа? Может быть, требовалось, напротив, все законсервировать как государственную федеральную структуру? — Нет, я считаю, что реформировать отрасль было необходимо. «Распаковывать» ее, частный бизнес привлекать. — У вас остались какие-то карьерные мечты? Может, человеку с вашей энергией и запалом было бы удобней в другом бизнесе, где более понятны правила игры и нет такой зарегулированности? — В другом бизнесе, считаю, окажусь неэффективным. Здесь, на своем месте, я специалист, понимаю фронт работ. В студенчестве мы считали должность начальника цеха верхом желаемого. А получилось достичь большего, быстро подняться по служебной лестнице. Считаю, что здесь сыграло свою роль хорошее образование, к тому же очень помог отец-энергетик, который еще в институте учил меня тому, что преподаватели не рассказывали, давал базовые знания, гонял по чертежам. Я много читал, собрал отличную библиотеку технической литературы. О карьере вне энергетики, словом, не мечтаю. Но в самой работе на нынешнем посту, конечно, хочется достичь новых высот. Дмитрий БОЛОТОВ, ДЕЛА.ru, www.dela.ru/interview/yevgenii-zhadovec/ www.rosteplo.ru Жадовец Евгений МихайловичПо данным ЕГРЮЛ, Евгений Михайлович Жадовец является руководителем фирм или организаций, список которых вы видите ниже. Эти данные являются открытыми и общедоступными в соответствии с положениями пункта 8 статьи 6 Федерального закона 129-ФЗ от 8 августа 2001 г. и приказом Минфина России №115Н от 5 декабря 2013 г. Возможно, что данные компании находятся под управлением разных людей, являющихся однофамильцами. ОАО "НАЗАРОВСКАЯ ГРЭС"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Виды деятельности:
ОАО "КРАСНОЯРСКАЯ ТЭЦ-1"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Производство пара и горячей воды (тепловой энергии) тепловыми электростанциями. ОАО "КРАСНОЯРСКАЯ ТЭЦ-4"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Производство пара и горячей воды (тепловой энергии) тепловыми электростанциями. ОАО "ДИВНОГОРСКИЕ ТЕПЛОВЫЕ СЕТИ"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Передача пара и горячей воды (тепловой энергии). ОАО "КАНСКАЯ ТЭЦ"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Производство электроэнергии тепловыми электростанциями. ОАО "КРАСНОЯРСКАЯ ТЭЦ-1"Адрес: 660021, г. КРАСНОЯРСК, ул. БОГРАДА, д. 144А. Производство пара и горячей воды (тепловой энергии) тепловыми электростанциями. whokpo.com Интервью с главным инженером Енисейской ТГК- Евгением Жадовцем22 мая 2008 года на должность заместителя генерального директора – главного инженера ОАО «Енисейская ТГК» назначен Евгений Жадовец. Он сменил на этом посту Михаила Шукайлова, перешедшего на работу в ОАО «РАО Энергетические системы Востока». Пресс-служба "Енисейской ТГК" представляет интервью, в котором Евгений Михайлович рассказывает о себе, своей карьере и планах, связанных с работой в ОАО «Енисейская ТГК (ТГК-13)».- Евгений Михайлович, как давно вы связаны с энергетикой? - Да практически всю жизнь. Первая моя специальность «Инженер-теплоэнергетик». В 1985 году я поступил на очное отделение Красноярского политехнического института. Вуз закончил с отличием в 1992 году. Был небольшой перерыв в учебе: в 1987 году, со второго курса, меня забрали в армию. Тогда для студентов как раз отменили отсрочку, и служить приходилось всем. Затем вернулся, окончил институт и пошел работать на Березовскую ГРЭС. В 2001 году вновь пришлось взяться за учебники. Я поступил на заочное отделение в Сибирский государственный технический университет по специальности «Бухучет, анализ и аудит». Диплом о втором высшем образовании получил в 2004 году. Параллельно заочно закончил аспирантуру на кафедре теплофизики. В 2006 году учился в Великобритании по реализации Киотского протокола. После этого мы в ОГК-6 вместе с Правительством Великобритании осуществили проект по снижению выбросов парниковых газов на Рязанской ГРЭС и получили очень хороший экономический эффект. Первое место работы – это Березовская ГРЭС. Я там отработал 7 лет и прошел путь от обходчика до старшего машиниста энергоблока 800 МВт. На мой взгляд, это самая современная и самая мощная станция даже на сегодняшний день, по крайней мере за Уралом. Затем три года проработал на Красноярский ТЭЦ-1. Первое время было особенно сложно. Если на Березовской ГРЭС практически всё оборудование работало «на автомате», то на ТЭЦ-1 было ручное управление. Сложно было привыкать. Это как пересесть с «Мерседеса» на «Запорожец». Но ничего, со временем привык. Интересная эпопея началась с 2001 года. С ТЭЦ-1 ушел зам по финансам Виктор Оголь, и спустя некоторое время он пригласил меня возглавить ПТО МП «Гортеплоэнерго». Проработал я там недолго: начальник котельного цеха Красноярской ТЭЦ-3 Алексей Шопенков и заместитель главного инженера Сергей Парамоник пригласили меня на Красноярскую ТЭЦ-3 на должность заместителя начальника котельного цеха. Далее был опыт работы на Красноярский ТЭЦ-2, на Красноярской ГРЭС-2, затем в ОГК-6. А в последнее время работал в СУЭК. - Сейчас в Енисейской ТГК вы занимаете должность главного инженера. Скажите, на всех ли станциях уже успели побывать? И что для себя в их работе отметили? - Я практически на всех станциях бывал раньше. Единственная станция, куда еще не доехал, это Кызылская ТЭЦ. Очень приятно было встретиться с людьми, которых давно знаю еще по моей прежней работе в Красноярскэнерго. Отметил, что персонал в филиалах очень профессиональный, радеющий за свою работу и за судьбу станций. Директора и инженеры – те к станциям вообще относятся как своим детям, знают каждый винтик. Наиболее сложная ситуация, на мой взгляд, складывается на ТЭЦ-1. Думаю, понятно почему: этой станции уже 65 лет, возраст солидный. Ростехнадзор вынес компании предписания на устранение недочетов на сумму порядка 2,2 миллиарда рублей. Из них примерно 60%, более миллиарда рублей, приходится на ТЭЦ-1. Нельзя сказать, что правобережная ТЭЦ уж совсем в плохом состоянии, для ее возраста оборудование работает неплохо. Однако она нуждается в серьезной модернизации оборудования. Мы грубо прикинули – на реконструкцию денег нужно почти столько же, сколько на новое строительство 1-го энероблока ТЭЦ-3. Получается, лучше построить новую станцию, чем вкладывать деньги в ремонт и модернизацию. Сейчас мы будем думать над этим проектом - специалистам предстоит рассчитать, что лучше: ремонтировать из года в год старое или все-таки построить новую станцию. Не стоит ждать изменений прямо сейчас. Надо понимать, что какое бы окончательно решение ни было бы принято, в любом случае это займет достаточно времени и средств. Еще одна сложная тема касается 7-го энергоблока Назаровской ГРЭС. Его мощность 370 МВт, хотя проектная мощность была заложена на 500 МВт. Сейчас на уровне бизнес-идеи прорабатываются планы по строительству двух энергоблоков по 330 МВт каждый. Что в дальнейшем позволит заменить мощности 7-го блока. Есть задачи и по ТЭЦ-2. Станция относительно молодая, ей всего 30 лет. Однако о модернизации оборудования нужно думать уже сейчас и работать, соответственно, на опережение. Есть определенные идеи по четвертой турбине, при производстве которой Уральский завод допустил проектную ошибку. Речь идет о роторе низкого давления. Необходимо провести реконструкцию. На Минусинской ТЭЦ сейчас реализуются два инвестпроекта, работа идет в плановом режиме, особых проблем нет. В Абакане в целом очень благополучная ситуация. Хотя тоже есть некоторые задумки, но о них пока говорить еще рано. Очень понравилась Канская ТЭЦ. Станция - прямо как игрушка. Хотя она тоже уже «возрастная», в октябре ей исполнится 55 лет, поэтому оборудование нуждается в ремонте и обновлении. Сейчас вот вторая турбина на реконструкции. Из позитивного: Администрация города Канска инициировала важный и для города, и для нас проект по закрытию мазутной котельной. Если это произойдет, мы всю нагрузку от котельной перекинем на Канскую ТЭЦ, проведя реконструкцию бойлерной группы. Это позволит увеличить экономичность станции. На ТЭЦ-3 идет очень большая работа по строительству 1-го энергоблока. Тут нужно отметить заслугу прежнего руководства в разработке инвестпроекта и его запуске. Мы эту работу продолжаем. Активизировали работы с генподрядчиком – компанией «Ремэнергомонтаж», ведем работу по закупкам оборудования, заключению договоров с субподрядчиками. Уже начали работы по подготовке к строительству по 2-го энергоблока. А параллельно озадачились и проработкой вопроса по 3-му блоку, с турбоагрегатом Т-275/330 тепловой мощностью 385 МВТ. Готовим техзадание на пред-ТЭО – определим экономическую эффективность, окупаемость проекта и целесообразность его реализации. Потребность же у города в 3-м блоке есть. Уже сейчас на период до 2015 года выдано техусловий на присоединение 760 Гкал тепловой нагрузки для еще строящихся жилых массивов и предприятий. - Как складываются отношения с властями, надзорными органами? - Есть взаимопонимание с Ростехнадзором, с краевой администрацией. Сейчас мы готовимся подписать с ними трехстроннее соглашение о сотрудничестве. По выписанным предписаниям мы разработали программу технических мероприятий по теплосети на 2008 год. Кроме того, сейчас в краевой администрации рассматривается перспективная программа развития энергокомплекса на период до 2013 года. Достигнуты определенные договоренности по динамике повышения тарифа. Если обещания будут выполнены, мы сможем эту программу профинансировать. Будем готовы привлечь кредиты. Чтобы ликвидировать последствия тех недовложений в отрасль, которые были характерны для энергетики страны в последнее 10-летие. - Какие первые распоряжения или указания Вам пришлось отдать в должности главного инженера Енисейской ТГК? И какие шаги планируете предпринять в ближайшее время? - Одна из первых задач, которые мне пришлось решать, касалась инвестиционных проектов. На мой взгляд, существуют некоторые моменты, которые требуют доработки. Сейчас как раз этим и занимаюсь. В дальнейшем, я предполагаю, появится заместитель генерального директора по инвестиционным проектам. А пока приходится разбираться во всех тонкостях существующих программ мне. Уже по ряду некоторых ключевых моментов приняты решения, подписано несколько договоров. Работа идет полным ходом. В ближайшее время планируем провести корректировку инвестиционной программы развития тепловых сетей Красноярска и в октябре вынести ее на Горсовет. Планирую создать службу диагностики, которая бы проводила анализ состояния оборудования, чтобы на его основе формировать ремонтную программу. Очень много вопросов нужно решить в плане экологии. - Что Вы считаете своей главной задачей? То, что всегда было основой энергетики – обеспечение надежной и экономичной работы оборудования. А из текущих первостепенных задач – качественное и своевременное проведение ремонтной кампании. www.eprussia.ru Евгений Жадовец принял участие в Эстафете Олимпийского огняЗаместитель генерального директора - директор Красноярского филиала ООО «Сибирская генерирующая компания» Евгений Жадовец принял участие в Эстафете Олимпийского огня, которая прошла в Красноярске 26 ноября. Олимпийская Эстафета стартовала в Москве 7 октября этого года и пройдет во всех 83 регионах России. 25 ноября Олимпийский огонь был доставлен в Красноярск. Завершится Эстафета на Церемонии Олимпийских игр в Сочи 7 февраля 2014 года. Всего Олимпийский огонь доверено нести 14 тысячам факелоносцев, из них 193 человека приняли участие в Эстафете в Красноярске. В их числе спортсмены, общественные деятели, педагоги, врачи, спасатели, военнослужащие, тренеры, представители бизнеса, студенты, пенсионеры. Списки факелоносцев утверждались Оргкомитетом «Сочи-2014». Кандидаты отбирались, прежде всего, по критериям приверженности здоровому образу жизни и главным олимпийским ценностям – дружбе, уважению, стремлению к совершенству. В число факелоносцев вошли люди, внесшие значительный вклад во благо общества, меценаты, оказывающие поддержку спортивным, социальным и детским организациям. Официальное приглашение Оргкомитета «Сочи-2014» стало для Евгения Жадовца, по его признанию, почти чудом: «В детстве читал греческие мифы об Олимпийском огне и даже представить не мог, что мне выпадет в жизни такая уникальная возможность - вместе с 14 тысячами факелоносцев нести Олимпийский огонь. Для меня большая честь - представлять энергетику Красноярского края». Среди тех, кому выпала честь пронести факел Олимпийского огня по улицам Красноярска – министр спорта РФ Виталий Мутко, первый заместитель главы МВД России Александр Горовой, легендарный хоккейный тренер Сергей Иванович Ломанов и его сын, действующий игрок красноярского «Енисея» Сергей Сергеевич Ломанов, чемпион мира по плаванию в холодной воде Николай Петшак, путешественник и участник Эстафеты Олимпийского огня 2004 года Олег Игошин, олимпийская чемпионка Ольга Медведцева. Делясь своими впечатлениями после завершения этапа, Евгений Жадовец отметил: «Признаюсь, когда выходил из автобуса, перед самым стартом немного волновался, но сейчас настроение просто замечательное! Эмоции переполняют. Гордость, восторг и ощущение сопричастности Олимпийской истории. Это действительно важный момент. Надеюсь, мои дети, сын и дочь, когда подрастут, будут смотреть на факел и гордиться, что их отец участвовал в этом историческом событии».  Сибирская генерирующая компания. Группа поддержки  Сибирская генерирующая компания. Группа поддержки  На старте. Подготовка к принятию эстафеты  На старте Эстафеты  На старте Эстафеты. Спортивное приветствие  В группе поддержки – семья. Евгения Михайлович с сыном и дочерью    Передача Олимпийского огня  Огонь Олимпиады - в руках энергетика   Евгений Жадовец пронес факел с Олимпийским огнем по ул. 78-й Добровольческой Бригады, на участке возле Арены «Север»   Передача эстафеты  Олимпийский огонь передан по эстафете следующему факелоносцу  На финише факелоносца также ждала группа поддержки с флагами СГК    Олимпийский Факел останется на память об этом историческом событии в семейном архиве Фоторепортаж подготовлен при содействии информационных агентств «Newslab», «Первый лайн», «НИА» sibgenco.ru Евгений Жадовец назначен новым директором Рязанской ГРЭСНа должность директора филиала ПАО «ОГК-2» - Рязанская ГРЭС назначен Евгений Михайлович Жадовец. С 24 апреля он исполнял обязанности директора филиала в должности советника директора. Евгений Михайлович имеет два высших образования по специальностям: тепловые электрические станции и бухгалтерский учёт, анализ и аудит, аспирантуру по специальности: теплофизика. Свой трудовой путь начал в 1991 году на электростанциях Красноярского края с машиниста-обходчика Березовской ГРЭС, отработав на различных производственных должностях до начальника котельного цеха Красноярской ТЭЦ-2. 2005-2007 - начальник отдела эксплуатации производственно-технического управления ОАО «ОГК-6». 2007 по 2008 – начальник отдела эксплуатации и ремонтов, начальник отдела эксплуатации энергосбытов ОАО «СУЭК». 2008 - 2012 года - главный инженер, заместитель генерального директора по производству, генеральный директор, исполнительный директор ОАО «Енисейская ТГК (ТГК-13)». 2013 - 2017 - советник I категории, заместитель генерального директора по производству ОАО «РАО Энергетические системы Востока». За заслуги в энергетической отрасли имеет награды ОАО РАО «ЕЭС России», Министерства энергетики РФ. Евгений Михайлович имеет два патента на научные изобретения, им реализовано несколько крупных инвестиционных проектов по строительству и реновации энергетических мощностей, способствующих социально-экономическому развитию Красноярского края. Филиал ПАО «ОГК-2» - Рязанская ГРЭС – расположен в г. Новомичуринске Рязанской области. В состав филиала входит 7 энергоблоков, установленная энергетическая мощность 3 130 МВт (основное топливо – уголь и газ, резервное – мазут), установленная тепловая мощность 212,5 Гкалч, среднегодовая выработка электроэнергии 9,1 млрд. кВтч.
bbgl.ru |
|
|||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
